БИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ
Приложение к книге «Русская советская литература»
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Демьян БедныйДемьян Бедный (Ефим Алексеевич Придворов) родился 1 (13) апреля 1883 года в деревне Губовке Херсонской губернии в крестьянской семье.
После окончания сельской школы Е. Придворов был зачислен в Киевскую военно-фельдшерскую школу.
В 1900 — 1903 годах он служит в армии.
В 1904 году, сдав экстерном экзамен за восемь классов и получив аттестат зрелости, поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета.
В 1912 году Е. Придворов вступил в РСДРП, будучи к этому времени уже активным сотрудником большевистских газет «Звезда» и «Правда». (В «Звезде» в 1911 году было помещено стихотворение «О Демьяне Бедном, мужике вредном», давшее ему литературное имя.)
Основные жанры Д. Бедного — басни, стихотворные фельетоны, поэмы, песни, частушки, чаще всего с сатирической политической окраской.
Первая книга поэта — «Басни» (1913) была замечена В. И. Лениным, который писал по этому поводу М. Горькому: «Видали ли «Басни» Демьяна Бедного? Вышлю, если не видали» (т. 48, стр. 180).
В октябре — ноябре 1917 года «Правда» опубликовала стихотворную повесть Д. Бедного «Про землю, про волю, про рабочую долю».
Огромную политическую роль сыграла литературная деятельность Д. Бедного в годы гражданской войны.
Поэт постоянно находился на фронтах (осенью 1918 года — на Восточном, летом 1919 года — на Южном, в 1920 году — на Западном). Стихи этого времени сам поэт справедливо называл боевыми «разрывными снарядами».
Обобщенная картина победы Октября запечатлена Д. Бедным в поэме «Главная улица» (1922).
Широкое распространение получила также антирелигиозная сатира Д. Бедного.
В 1923 году за свою поэтическую деятельность поэт был награжден орденом Красного Знамени.
Интенсивная общественно-литературная деятельность Д. Бедного успешно продолжалась и в годы мирного социалистического строительства, и в годы Великой Отечественной войны вплоть до его смерти 25 мая 1945 года.
Н. Н. АсеевНиколай Николаевич Асеев родился 28 июня (10 июля) 1889 года в городе Льгове бывшей Курской губернии в семье страхового агента.
Окончив Курское реальное училище в 1909 году, продолжил образование в Коммерческом институте в Москве, одновременно слушая лекции на филологическом факультете в университете. Печататься начал с 1913 года.
Первый сборник его стихотворений — «Ночная флейта» вышел в 1914 году.
С 1915 года по 1917 год Н. Н. Асеев служил в действующей армия. В дни Февральской революции избирался в Совет солдатских депутатов.
В годы гражданской войны Н. Н. Асеев на Дальнем Востоке сотрудничает в большевистской печати, издает книгу стихотворений «Бомба», тираж которой был уничтожен японскими интервентами. Огромную популярность получает его «Марш Буденного» из поэмы «Буденный».
С 1922 года Н. Н. Асеев в Москве, здесь он сближается с В. В. Маяковским, сыгравшим большую роль в становлении гражданской направленности, злободневности поэзии Н. Н. Асеева.
Один за другим появляются поэтические сборники Н. Н. Асеева, свидетельствующие о возросшей масштабности тематики его стихотворений и их гражданской, революционной направленности. Сборник «Стальной соловей», поэмы «Свердловская буря», «Семен Проскаков» и посвященная памяти В. И. Ленина «Русская сказка» — главнейшие произведения Н. Н. Асеева 20-х годов.
Одним из лучших достижений советской поэзии явилась поэма Н. Н. Асеева «Маяковский начинается» (1940).
В годы Великой Отечественной войны Н. Н. Асеев в эвакуации, в Чистополе. Творческие взлеты этих лет — стихотворения «Полет пуха», «Это — медленный рассказ», «Надежда» и другие. Творческий путь Н. Н. Асеева завершился блестящим лирическим сборником «Лад» (1961).
Умер Н. Н. Асеев в Москве 16 июля 1963 года.
М. А. СветловМихаил Аркадьевич Светлов родился 17 июля 1903 года в Днепропетровске (бывший Екатеринослав) в семье ремесленника.
В 1917 году Светлов окончил начальное городское училище, работал на товарной барже и в частной типографии. В этом же году принят в комсомол. В 1919 году был редактором комсомольского журнала на Украине «Юный пролетарий». В 1920 году вступил добровольцем в Красную Армию. После демобилизации окончил рабфак, учился на факультете литературы и искусства Московского государственного университета, в Высшем литературно-художественном институте имени В. Я. Брюсова.
К 1917 году относятся первые поэтические опыты М. А. Светлова (стихотворения «Матери», «Буря»), первые сборники стихотворений вышли в 1922 — 1925 годах («Рельсы», «Корни»). Основная тема этих сборников — революционный подвиг молодежи.
Стихотворения «Двое», «Гренада», «В разведке», «Рабфаковке» закрепили за М. А. Светловым репутацию комсомольского поэта. («Гренада» переведена на многие языки мира.)
В 30-е годы широкую известность получила его «Песня о Каховке». В эти же годы М. А. Светлов пишет ряд пьес («Сказка», «20 лет спустя» и другие).
В годы Великой Отечественной войны М. А. Светлов создает поэмы «Лиза Чайкина» и «Двадцать восемь».
Поэт умер в Москве 28 сентября 1964 года. После его смерти вышел в свет сборник «Охотничий домик», за который М. Светлов посмертно был удостоен звания лауреата Ленинской премии.
В. А. ЛуговскойВладимир Александрович Луговской родился 18 июня (1 июля) 1901 года в Москве в семье учителя-словесника. Здесь он окончил гимназию, поступил в университет, но вскоре, в 1918 году, ушел на фронт.
Демобилизовавшись из Красной Армии в 1924 году, занялся в основном литературной работой.
Первые стихотворения В. А. Луговского появились в печати в 1924 году, первый сборник «Сполохи» — в 1926 году. Затем последовали книги «Мускул» (1929), «Страдания моих друзей» (1929 — 1930), «Большевикам пустыни и весны» (кн. I — 1930, кн. II — 1932), «Европа» (1933), «Каспийское море» (1936).
Первоначальный круг поэтических образов В. А. Луговского составили картины природы Севера (родина отца), впечатления и эпизоды времен гражданской войны. Последующие книги появились в результате его поездок по родной стране и странам Европы.
В начале 1941 года вышла книга «Новые стихи» («Курсантская венгерка», «Медведь», «Ночь под Молодино» и другие).
По состоянию здоровья В. А. Луговской не мог стать непосредственным участником Великой Отечественной войны. В эти годы он самозабвенно работает над многими поэмами, вошедшими затем в его монументальную книгу «Середина века». Эта книга — широкое полотно исторических событий, происходивших в России с начала XX века до наших дней. Однако главное в ней, как и во всей поэзии В. А. Луговского, — философские раздумья о жизни, об истории, о судьбах народа.
До «Середины века» В. А. Луговской опубликовал еще две поэтические книги: «Солнцеворот» (1956) и «Синяя весна» (1958), исполненные радостного, бурного восприятия жизни.
Умер В. А. Луговской 5 июня 1957 года.
Э. Г. БагрицкийЭдуард Георгиевич Багрицкий (Дзюбин) родился 22 сентября (3 ноября) 1895 года в Одессе в семье приказчика.
Учился Э. Г. Багрицкий в реальном училище и на землемерных курсах.
Э. Г. Багрицкий — участник гражданской войны (был инструктором политотдела особого партизанского отряда имени ВЦИК).
С 1925 года жил в Кунцеве, под Москвой, затем в Москве.
Первые стихотворения Э. Г. Багрицкого были напечатаны в одесских литературных альманахах в 1915 году.
Первые послереволюционные стихи Э. Г. Багрицкого — романтические, выражающие пафос Великого Октября («Фронт», «Февраль», «Освобождение» и другие).
В 1926 году Э. Г. Багрицкий создает замечательную поэму «Дума про Опанаса», раскрывающую драматическую картину гражданской войны на Украине. Первый сборник стихотворений Э. Г. Багрицкого «Юго-Запад» (1928) закрепил за ним уже широкую известность поэта — революционного романтика.
Осмыслению революционного прошлого своей страны, ее настоящего и будущего посвящены последние произведения поэта: «ТВС», «Последняя ночь», «Человек из предместья», «Смерть пионерки».
Умер Э. Г. Багрицкий в Москве 16 февраля 1934 года.
А. И. БезыменскийАлександр Ильич Безыменский родился 7 (19) января 1898 года на Украине (г. Житомир).
Ученические годы А. И. Безыменского прошли в городе Владимире. Здесь же он стал участником одного из подпольных кружков социалистов. В 1916 году А. И. Безыменский вступил в РСДРП (б), был красногвардейцем, принимал участие в октябрьских боях 1917 года в Петрограде.
С 1921 года, переехав по вызову ЦК РКСМ из Владимира в Москву, А. И. Безыменский увлеченно отдается организационной и творческой литературной деятельности. С 1921 по 1924 год выходят в свет три сборника его стихотворений, хотя печататься он начал гораздо раньше — с 1918 года. Поэма А. И. Безыменского «Комсомолия» (1924) принесла ему широкое признание как поэту, чутко улавливающему в людях новые нравственные начала, порожденные революционным советским бытом.
Написанная еще ранее песня А. И. Безыменского «Молодая гвардия» («Вперед, заре навстречу...», 1922) до сих пор воспринимается как гимн нашей молодежи. Широко известно также стихотворение А. И. Безыменского «Партбилет № 224332» (1924) — одно из лучших произведении советской поэзии, посвященных памяти В. И Ленина.
В начале 30-х годов в результате поездок по стране А. И. Безыменский создает сатирическую пьесу «Выстрел» (1929) и поэму о Днепрострое «Трагедийная ночь». (Завершающая, третья часть поэмы написана А. И. Безыменским в 1947 году, после того как поэт еще раз посетил Днепрострой.)
А. И. Безыменский — участник Великой Отечественной войны. Стихотворения его фронтовых лет собраны в книге «Фронтовая тетрадь» (1946).
В последние годы А. И. Безыменский успешно выступает на страницах печати как сатирик, публицист и критик.
Н. С. ТихоновНиколай Семенович Тихонов родился 4 декабря 1896 года в Петербурге, в семье, «далекой, по словам поэта, от всякого искусства, от всякой науки». Его отец был мужским парикмахером, мать — портнихой. Учился в городской школе, потом окончил Торговую школу. Когда началась первая мировая война, Н. С. Тихонов ушел на фронт, служил в гусарском полку, позже прошел битвы гражданской войны.
Первые же сборники стихотворений Тихонова — «Орда» и «Брага» (1922), посвященные революционной нови, завоевали ему широкую известность.
Путевые наблюдения от многочисленных поездок по стране (в 1924 году Н. С. Тихонов побывал в Грузии, Армении, в 1926 году — в Средней Азии) — тема его третьего сборника стихотворений «Поиски героя» (1927).
В результате второй поездки в Среднюю Азию (Туркмения) в 1930 году Н. С. Тихонов написал цикл стихотворений «Юрга» (впервые опубликован в его книге очерков «Кочевники» в 1931 году), в 1935 году — «Стихи о Кахетии».
Плодом поездок Н. С. Тихонова по странам Западной Европы явилась книга стихотворений «Тень друга» (1936).
Для прозы Н. С. Тихонова характерна военная тематика. Рассказы «От моря до моря» (1926), «Веселые лошади» (1927), «Шапы» (1933), повесть «Война» (1931) и др. — это главным образом рассказы-воспоминания о первой мировой войне.
В годы Великой Отечественной войны Н. С. Тихонов находился в осажденном Ленинграде, где написал сотни стихотворений и рассказов, поэму «Киров с нами» (1941) — одно из выдающихся произведений военных лет.
С 1944 года Н. С. Тихонов в Москве. Он один из руководителей Союза писателей СССР, председатель Советского комитета защиты мира, член Всемирного Совета Мира, лауреат Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1958), Герой Социалистического Труда (1966).
Наиболее значительными послевоенными произведениями Н. С. Тихонова являются сборник «Рассказы» (1956), книга очерков «Двойная радуга» (1964) и сборник стихотворений «Шесть колонн», за который он удостоен в 1970 году звания лауреата Ленинской премии.
Д. Б. КедринДмитрий Борисович Кедрин родился 4 (17) февраля 1907 года в Донбассе, на Богодуховском руднике (ныне — имени Ильича), в семье счетовода. В Днепропетровске (бывш. Екатеринослав) прошли его юные годы. Здесь он учился (вначале в коммерческом училище, затем в техникуме путей сообщения) и работал в редакции газеты «Грядущая смена». В этой газете были опубликованы в 1924 году его первые стихотворения.
С 1931 года Д. Б. Кедрин — в Москве, литературный консультант издательства «Молодая гвардия».
В 1943 году, ранее освобожденный от военной службы по состоянию здоровья, добивается направления в действующую Советскую Армию в качестве военного корреспондента.
18 сентября 1945 года Д. Б. Кедрин трагически погиб. При жизни Д. Б. Кедрина была опубликована только одна книга его стихотворений «Свидетели» (1940). Всего же его литературное наследство насчитывает девять книг.
Д. Б. Кедрин широко известен главным образом как поэт исторической темы. Его интересовали в истории выдающиеся народные герои, народные умельцы (поэмы «Ермак», «Конь», «Песня про Алену-старицу», «Зодчие»).
Д. Б. Кедрин известен и как талантливый поэт-лирик («Кукла», «Поединок», «Добро» и др.). Его лирические произведения посвящены борьбе за человека будущего с его высокими душевными качествами, нравственной чистотой.
А. Н. Толстой(Краткая автобиография)
Я вырос на степном хуторе верстах в девяноста от Самары. Мой отец Николай Александрович Толстой — самарский помещик. Мать моя Александра Леонтьевна, урожденная Тургенева, двоюродная внучка Николая Ивановича Тургенева, ушла от моего отца, беременная мною. Ее второй муж, мой вотчим, Алексей Аполлонович Бостром был в то время членом земской управы в г. Николаевске (ныне Пугачевск).
Моя мать, уходя, оставила троих маленьких детей — Александра, Мстислава и дочь Елизавету. Уходила она на тяжелую жизнь, — приходилось порывать все связи не только в том дворянском обществе, которое ее окружало, но и семейные. Уход от мужа был преступлением, падением, она из порядочной женщины становилась в глазах общества женщиной неприличного поведения. Так на это смотрели все, включая ее отца Леонтия Борисовича Тургенева и мать Екатерину Александровну.
Не только большое чувство к А. А. Бострому заставило ее решиться на такой трудный шаг в жизни, — моя мать была образованным для того времени человеком и писательницей (роман «Неугомонное сердце» и повести «Захолустье», впоследствии ряд детских книг, из которых наиболее популярная «Подружка»). Самарское общество восьмидесятых годов — до того времени, когда в Самаре появились сосланные марксисты, — представляло одну из самых угнетающих картин человеческого свинства. Богатые купцы-мукомолы, купцы-скупщики дворянских имений, изнывающие от безделья и скуки, разоряющиеся помещики-«степняки» и — общий фон — мещане, так ярко и с такой ненавистью изображенные Горьким...
Люди спивались и свинели в этом страшном, пыльном, некрасивом городе, окруженном мещанскими слободами... Когда там появился мелкопоместный помещик — Алексей Аполлонович Бостром, молодой красавец, либерал, читатель книг, человек с «запросами», — перед моей матерью встал вопрос жизни и смерти: разлагаться в свинском болоте или уйти к высокой, духовной и чистой жизни. И она ушла к новому мужу, к новой жизни — в Николаевск. Там моей мамой были написаны две повести «Захолустье».
Алексей Аполлонович, либерал и наследник «шестидесятников» (это понятие «шестидесятники» у нас в доме всегда произносилось, как священное, как самое высшее), не мог ужиться со степными помещиками в Николаевске, не был переизбран в управу и вернулся с моей мамой и мной (двухлетним ребенком) на свой хутор Сосновку.
Там прошло мое детство. Сад. Пруды, окруженные ветлами и заросшие камышом. Степная речонка Чагра. Товарищи — деревенские ребята.. Верховые лошади. Ковыльные степи, где лишь курганы нарушали однообразную линию горизонта... Смены времен года, как огромные и всегда новые события. Все это и в особенности то, что я рос один, развивало мою мечтательность...
Когда наступала зима и сад и дом заваливало снегами, по ночам раздавался волчий вой. Когда ветер заводил песни в печных трубах в столовой, бедно обставленной штукатуренной комнате, зажигалась висячая лампа над круглым столом и вотчим обычно читал вслух Некрасова, Льва Толстого, Тургенева или что-нибудь из свежей книжки «Вестника Европы»...
Моя мать, слушая, вязала чулок. Я рисовал или раскрашивал... Никакие случайности не могли потревожить тишину этих вечеров в старом деревянном доме, где пахло жаром штукатуренных печей, топившихся кизяком или соломой, и где по темным комнатам нужно было идти со свечой...
Детских книг я почти не читал, должно быть у меня их и не было. Любимым писателем был Тургенев. Я начал его слушать в зимние вечера лет с семи. Потом — Лев Толстой, Некрасов, Пушкин. (К Достоевскому у нас относились с некоторым страхом, как «жестокому» писателю.)
Вотчим был воинствующим атеистом и материалистом. Он читал Бокля, Спенсера, Огюста Конта и более всего на свете любил принципиальные споры. Это не мешало ему держать рабочих в полуразвалившейся людской с гнилым полом и таким множеством тараканов, что стены в ней шевелились, и кормить «людей», тухлой солониной.
Позднее, когда в Самару были сосланы марксисты, вотчим перезнакомился с ними и вел горячие дебаты, но «Капитала» не осилил и остался в общем при Конте и английских экономистах.
Матушка была тоже атеисткой, но, мне кажется, больше из принципиальности, чем по существу. Матушка боялась смерти, любила помечтать и много писала. Но вотчим слишком жестоко гнул ее в сторону «идейности», и в ее пьесах, которые никогда не увидели сцены, учителя, деревенские акушерки и земские деятели произносили уж слишком «программные» монологи.
Лет с десяти я начал много читать — все тех же классиков. А года через три, когда меня с трудом (так как на вступительных экзаменах я получил почти круглую «двойку») поместили в Сызранское реальное училище, я добрался в городской библиотеке до Жюля Верна, Фенимора Купера, Майн-Рида и глотал их с упоением, хотя матушка и вотчим неодобрительно называли эти книжки дребеденью.
До поступления в Сызранское реальное училище я учился дома: вотчим из Самары привез учителя, семинариста Аркадия Ивановича Словоохотова, рябого, рыжего, как огонь, отличного человека, с которым мы жили душа в душу, но науками занимались без перегрузки. Словоохотова сменил один из высланных марксистов. Он прожил у нас зиму, скучал, занимаясь со мною алгеброй, на принципиальные споры с вотчимом не слишком поддавался и весной уехал.
В одну из зим — мне было лет десять — матушка посоветовала мне написать рассказ. Она очень хотела, чтобы я стал писателем. Много вечеров я корпел над приключениями мальчика Степки... Я ничего не помню из этого рассказа, кроме фразы, что снег под луной блестел, мне это понравилось. Рассказ про Степку вышел, очевидно, неудачным, — матушка меня больше не принуждала к творчеству.
До тринадцати лет, до поступления в реальное училище, я жил созерцательно-мечтательной жизнью. Конечно, это не мешало мне целыми днями пропадать на сенокосе, на жнивье, на молотьбе, на реке с деревенскими мальчиками, зимой ходить к знакомым крестьянам слушать сказки, побасенки, песни, играть в карты: в носы, в короли, в свои козыри, — играть в бабки, на сугробах драться стенка на стенку, наряжаться на святках, скакать на необъезженных лошадях без узды и седла и т. д.
Глубокое впечатление, живущее во мне и по сей день, оставили три голодных года, с 1891 по 1893. Земля тогда лежала растрескавшаяся, зелень преждевременно увядала и облетала. Поля стояли желтыми, сожженными. На горизонте лежал тусклый вал мглы, сжигавшей все.
В деревнях крыши изб были оголены, солому с них скормили скотине, уцелевший истощенный скот подвязывался подпругами к перекладинам (к поветам)... В эти годы имение вотчима едва уцелело... И все же через несколько лет ему пришлось его продать... Вся Самарская губерния отходила к земельному магнату Шехобалову, скупившему все дворянские земли и бравшему с крестьян цены за годовую аренду, какие ему заблагорассуживались.
В 1897 году мы навсегда покинули Сосновку, купленную «почтарем» — кулаком, знаменитым тем, что он начал свое кулацкое благосостояние, ловко ограбив почту и спрятав на десять лет (до срока давности) ограбленные деньги. Мы переехали в Самару, в собственный дом на Саратовской улице, купленный вотчимом на остатки от уплаты долгов по закладным и векселям.
В 1901 году я окончил реальное училище в Самаре и поехал в Петербург, чтобы готовиться к конкурсным экзаменам. Я поступил в подготовительную школу к С. Войтинскому (в Териоках). Сдал конкурсный экзамен в Технологический институт и поступил на механическое отделение.
Первые литературные опыты я отношу к шестнадцатилетнему возрасту, — это были стихи — беспомощное подражание Некрасову и Надсону. Не могу вспомнить, что меня побуждало к их писанию — должно быть, беспредметная мечтательность, не находившая формы. Стишки были серые, и я бросил корпеть над ними.
Но все же меня снова и снова тянуло к какому-то не оформленному еще процессу созидания. Я любил тетради, чернила, перья... Уже будучи студентом, неоднократно возвращался к опытам писания, но это были начала чего-то, не могущего ни оформиться, ни завершиться...
Я рано женился — девятнадцати лет, — на студентке-медичке, и мы прожили вместе обычной студенческой рабочей жизнью до конца 1906 года. Как все, я участвовал в студенческих волнениях и забастовках, состоял в социал-демократической фракции и в столовой комиссии Технологического института. В 1903 году у Казанского собора во время демонстрации едва не был убит брошенным булыжником, — меня спасла книга, засунутая на груди за шинель.
Когда были закрыты высшие учебные заведения, в 1905 году, я уехал в Дрезден, где в Политехникуме пробыл один год. Там снова начал писать стихи, — это были и революционные (какие писал тогда Тан-Богораз и даже молодой Бальмонт) и лирические опыты. Летом 1906 года, вернувшись в Самару, я показал их моей матери. Она с грустью сказала, что все это очень серо. Тетради этой не сохранилось.
Каждой эпохе соответствует своя форма, в которую укладываются думы, ощущения и страсти. Этой новой формы у меня не было, создать ее я еще не умел.
Летом 1906 года умерла от менингита моя мать, Александра Леонтьевна. Я уехал в Петербург, чтобы продолжать учение в Технологическом институте.
Начиналась эпоха реакции, и с нею вместе на сцену к огням рампы выходят символисты.
С их творчеством — Вячеслав Иванов, Бальмонт, Белый — впервые меня познакомил чиновник министерства путей сообщения и яхтсмен Константин Петрович Фан дер Флит, чудак и фантазер. По ночам у себя в мансарде на Васильевском острове, при свете керосиновой лампы, он читал мне стихи символистов и говорил о них с неподражаемым жаром фантазии.
Тогда же, весною 1907 года, я написал первую книжку «декадентских» стихов. Это была подражательная, наивная и плохая книжка. Но ею для самого себя и я проложил путь с осознанию современной формы поэзии. Уже через год была написана вторая книжка стихов — «За синими реками». От нее я не отказываюсь и по сей день. «За синими реками» — это результат моего первого знакомства с русским фольклором, русским народным творчеством.
Тогда же я начал свои первые опыты прозы — «Сорочьи сказки». В них я пытался в сказочной форме выразить свои детские впечатления. Но более совершенно это удалось мне сделать много лет спустя в повести «Детство Никиты».
Близостью к поэту и переводчику М. Волошину я обязан началом моей новеллистической работы. Летом 1909 года я слушал, как Волошин читал свои переводы из Анри де Ренье. Меня поразила чеканка образов. Символисты с их исканием формы и такие эстеты, как Ренье, дали мне начатки того, чего у меня тогда не было и без чего невозможно творчество: формы и техники.
Осенью 1909 года я написал первую повесть — «Неделя в Туреневе» — одну из тех, которые впоследствии вошли в книгу «Заволжье», а еще позднее — в расширенный том «Под старыми липами» — книгу об эпигонах дворянского быта той части помещиков, которые перемалывались новыми земельными магнатами — Шехобаловыми. Крепко сидящее на земле дворянство, перешедшее к интенсивным формам хозяйства, в моей книжке не затронуто, я не знал его.
Затем следуют два романа: «Хромой барин» и «Чудаки», и на этом оканчивается мой первый период повествовательного искусства, связанный с той средой, которая окружала меня в юности.
Я исчерпал тему воспоминаний и вплотную подошел к современности. И тут я потерпел крах. Повести и рассказы о современности были неудачны, не типичны. Теперь я понимаю причину этого. Я продолжал жить в кругу символистов, реакционное искусство которых не принимало современности, бурно и грозно закипавшей навстречу революции.
Символисты уходили в абстракции, в мистику, рассаживались по «башням из слоновой кости», где намеревались переждать то, что надвигалось.
Я любил жизнь, всем своим темпераментом противился абстракции, идеалистическим мировоззрениям. То, что мне было полезно в 1910 году, вредило и тормозило в 1913.
Я отлично понимал, что так быть дальше нельзя. Я всегда много работал, теперь работал еще упорнее, но результаты были плачевны: я не видел подлинной жизни страны и народа.
Началась война. Как военный корреспондент («Русские ведомости») я был на фронтах, был в Англии и Франции (1916 год). Книгу очерков о войне я давно уже не переиздаю: царская цензура не позволила мне во всю силу сказать то, что я увидел и перечувствовал. Лишь несколько рассказов того времени вошло в собрание моих сочинений.
Но я увидел подлинную жизнь, я принял в ней участие, содрав с себя наглухо застегнутый, черный сюртук символистов. Я увидел русский народ.
С первых же месяцев Февральской революции я обратился к теме Петра Великого. Должно быть, скорее инстинктом художника, чем сознательно, я искал в этой теме разгадки русского народа и русской государственности. В новой работе мне много помог покойный историк В. В. Каллаш. Он познакомил меня с архивами, с актами Тайной канцелярии и Преображенского приказа, так называемыми делами «Слова и дела». Передо мной во всем блеске, во всей гениальной силе раскрылось сокровище русского языка. Я, наконец, понял тайну построения художественной фразы: ее форма обусловлена внутренним состоянием рассказчика, повествователя, за которым следует движение, жест и, наконец, глагол, речь, где выбор слов и расстановка их адекватны жесту.
К первым дням войны я отношу начало моей театральной работы как драматурга. До этого — в 1913 году — я написал и поставил в Московском Малом театре комедию «Насильники»... Она вызвала страстную реакцию части зрителей и вскоре была запрещена директором императорских театров.
С четырнадцатого по семнадцатый годы я написал и поставил пять комедий: «Выстрел», «Нечистая сила», «Касатка», «Ракета» и «Горький цвет».
С Октябрьской революции я снова возвращаюсь к прозе и осуществляю первый набросок «День Петра», пишу повесть «Милосердия!», являющуюся первым опытом критики российской либеральной интеллигенции в свете октябрьского зарева.
Осенью восемнадцатого года я с семьей уезжаю на Украину, зимую — в Одессе, где пишу комедию «Любовь — книга золотая» и повесть «Калиостро». Из Одессы уезжаю вместе с семьей в Париж. И там, в июле 1919 года, начинаю эпопею «Хождение по мукам».
Жизнь в эмиграции была самым тяжелым периодом моей жизни. Там я понял, что значит быть парием, человеком, оторванным от родины, невесомым, бесплодным, не нужным никому, ни при каких обстоятельствах.
Я с жаром писал роман «Хождение по мукам» (первая часть «Сестры»), повесть «Детство Никиты» и начал большую работу, затянувшуюся на несколько лет: переработку заново всего ценного, что было мной до сих пор написано...
Осенью 1921 года я перекочевал в Берлин и вошел в сменовеховскую группу «Накануне». Этим сразу же порвались все связи с писателями-эмигрантами. Бывшие друзья «надели по мне траур». В 1922 году весной в Берлин приехал из Советской России Алексей Максимович Пешков, и между нами установились дружеские отношения.
За берлинский период были написаны: роман «Аэлита», повести «Черная пятница», «Убийство Антуана Риво» и «Рукопись, найденная под кроватью» — наиболее из всех этих вещей значительная по тематике. Там же я окончательно доработал повесть «Детство Никиты» и «Хождение по мукам».
Весной 1922 года в ответ на проклятия, сыпавшиеся из Парижа, я опубликовал «Письмо Чайковскому» (перепечатанное в «Известиях») и уехал с семьей в Советскую Россию.
Началом работы по возвращении на родину были две вещи: повесть «Ибикус» и небольшая повесть «Голубые города», написанная после поездки на Украину (не считая нескольких менее значительных рассказов).
«Письмо Чайковскому», продиктованное любовью к родине и желанием отдать свои силы родине и ее строительству, было моим паспортом, неприемлемым для троцкистов, для леваческих групп, примыкающих к ним, и впоследствии для многих из руководителей РАППа.
С 1924 года я возвращаюсь к театру: комедия «Изгнание блудного беса», пьеса «Заговор императрицы» и «Азеф», театральные переработки: «Бунт машин» и «Делец» (по Газенклеверу).
Рапповское давление на меня усиливалось с каждым годом и, наконец, приняло такие формы, что я вынужден был на несколько лет оставить работу драматурга.
В 1926 году я написал роман «Гиперболоид инженера Гарина» и через год начал вторую часть «Хождения по мукам» — роман «18-й год».
В то же время я не прекращал переделку и переработку всего ранее написанного мною.
В 1929 году я вернулся к теме Петра в пьесе «На дыбе», где не совсем освободился от некоторых «традиционных» тенденций в обрисовке эпохи. В 1934 году пьеса была мною коренным образом переработана (постановка Александринского театра) и в 1937 году — в третий раз, уже окончательно (новая постановка Александринского театра).
В 1930 году я написал первую часть романа «Петр I». Через полтора года — роман-памфлет «Черное золото», который в 1938 году был переработан мной и опубликован под названием «Эмигранты». Вторую часть «Петра», я закончил в 1934 году.
Обе опубликованные части «Петра» — лишь вступление к третьему роману, к работе над которым я уже приступил (осенью 1943 года)*.
_______________
* А. Толстой работал над третьей частью романа «Петр I» весь 1944 г. и начало 1945 г. Тяжелая болезнь и смерть, наступившая в феврале 1945 г., помешала ему закончить этот труд. Написаны только первые шесть глав III части романа.Что привело меня к эпопее «Петр I»? Неверно, что я избрал ту эпоху для проекции современности. Меня увлекло ощущение полноты «непричесанной» и творческой силы той жизни, когда с особенной яркостью раскрывался русский характер.
Четыре эпохи влекут меня к изображению по тем же причинам: эпоха Ивана Грозного, Петра, гражданской войны 1918 — 1920 годов и наша — сегодняшняя — небывалая по размаху и значительности. Но о ней — дело впереди. Чтобы понять тайну русского народа, его величие, нужно хорошо и глубоко узнать его прошлое: нашу историю, коренные узлы ее, трагические и творческие эпохи, в которых завязывался русский характер.
Две или три попытки вернуться в тридцатых годах к театру были встречены решительным отпором троцкиствующей части печати и РАППа. Только после роспуска РАППа, после очищения нашей общественной жизни от Троцкистов и троцкиствующих, от всего, что ненавидело нашу родину и вредило ей, — я почувствовал, как расступилось вокруг меня враждебное окружение. Я смог отдать все силы, помимо литературной, также и общественной деятельности. Я выступал членом Ленсовета, затем депутатом Верховного Совета СССР, затем действительным членом Академии наук СССР.
В 1935 году я начал повесть «Хлеб», которая является необходимым переходом между романами «18-й год» и задуманным в то время романом «Хмурое утро». «Хлеб» был закончен осенью 1937 года...
Весной 1928 года я написал пьесу «Путь к победе» и осенью того же года — политический антифашистский памфлет «Чертов мост».
Параллельно с этими литературными работами я готовлю для Детиздата пять томов русского фольклора. Я отказываюсь от переделки или переработки сказок. Сохраняя девственность изустного рассказа, я свожу варианты сказочного сюжета к одному сюжету — с сохранением всех особенностей народной речи, с очищением сюжета от тех деталей и наносов, которые произошли либо от механического добавления рассказчиком деталей из других сказок, либо от несовершенства рассказчика, либо от местных и нехарактерных особенностей речи.
В день начала войны — 22 июня 1941 года — я окончил роман «Хмурое утро». Готовя к печати всю Трилогию, проредактировал первые две части этой эпопеи. Трилогия писалась на протяжении двадцати двух лет. Ее тема — возвращение домой, путь на родину. И то, что последние строки, последние страницы «Хмурого утра» дописывались в день, когда наша родина была в огне, убеждает меня в том, что путь этого романа — верный.
Оглядываюсь сейчас на два страшных и опустошительных года войны и вижу, что только вера в неиссякаемые силы нашего народа, вера в правильность нашего исторического пути, тяжелого и трудного, справедливого и человеческого пути к великой жизни, только любовь к родине, жаркая боль к ее страданиям, ненависть к врагу дали силы для борьбы и для победы. Я верил в нашу победу даже в самые трудные дни октября — ноября 1941 года. И тогда в Зименках (недалеко от г. Горького, на берегу Волги) начал драматическую повесть «Иван Грозный». Она была моим ответом на унижения, которым немцы подвергли мою родину. Я вызвал из небытия к жизни великую страстную русскую душу — Ивана Грозного, чтобы вооружить свою «рассвирепевшую совесть». Работая над пьесой, я продолжал публиковать статьи; из них наибольший резонанс получили: «Что мы защищаем», «Родина», «Кровь народа». Статьи, опубликованные в газетах за время войны, собраны в два сборника. Первую часть «Грозного», «Орел и Орлица», я закончил в феврале сорок второго года, вторую, «Трудные годы», — в апреле сорок третьего года. Помимо этого, были написаны «Рассказы Ивана Сударева» и другие...1942 — 1943
А. А. СурковАлексей Александрович Сурков родился 1 (14) октября 1899 года в деревне Середнево Рыбинского уезда Ярославской губернии в крестьянской семье.
Двенадцати лет, окончив сельскую школу, А. А. Сурков уходит на заработки в Петербург (рабочий в мебельном магазине, конторщик, ученик-столяр, цинкограф в типографии, весовщик в торговом порту).
Накануне Октябрьской революции А. А. Сурков вступил в партию большевиков. Осенью 1918 года ушел добровольцем на фронт.
В 1922 — 1924 годах А. А. Сурков жил в родной деревне, крестьянствовал, был секретарем волисполкома, избачом, политпросветорганизатором. Затем был на партийной и комсомольской работе в Рыбинске, на редакторской — в Ярославле. С 1928 года А. А. Сурков живет в Москве, активно проявляя себя в литературно-общественной и политической жизни страны (А. А. Сурков — член бюро Всемирного Совета Мира, секретарь Правления Союза писателей СССР).
Первые стихотворения А. А. Суркова появились в печати в 1918 году, первый сборник стихотворений «Запев» вышел в Москве в 1930 году. В нем А. А. Сурков определился как поэт военной темы («Конармейская», «Терская походная» и др.). В 1934 — 1935 годах выходят в свет новые книги А. А. Суркова «Ровесники» и «Родине мужественных», в которых он остается верен оборонной, патриотической теме («Дело было весной», «Агитатор», «Смерть минера Синицы» и др.).
С особой силой поэтический талант А. А. Суркова проявился в годы Великой Отечественной войны.
«Фронтовой бродяга-газетчик, я в любом блиндаже родня», — писал о себе А. А. Сурков еще на финской войне, в 1940 году («Время, что ли, у нас такое?»).
Всенародное признание получили его песни «Песня смелых» и «Бьется в тесной печурке огонь».
В послевоенные годы главная тема поэзии А. А. Суркова — борьба за мир: сборники «Миру — мир!» (1950) и «Восток и Запад» (1957). Цикл стихов «Шапка по кругу» явился результатом поездок А. А. Суркова в зарубежные страны.
К. М. СимоновКонстантин (Кирилл) Михайлович Симонов родился 28 ноября 1915 года в Петрограде. Юные годы К. М. Симонова прошли в Рязани и Саратове в семье отчима, военнослужащего.
С 1934 по 1938 год К. М. Симонов учился в Литературном институте имени А. М. Горького. К этим годам относятся первые публикации его стихотворений.
В...1938 году вышли в свет первый сборник стихотворений К. М. Симонова «Настоящие люди» и поэмы «Павел Черный» и «Ледовое побоище», в 1939 году — поэма «Суворов», годом позже — пьесы «История одной любви» и «Парень из нашего города».
С этого времени начинается неустанная чрезвычайно плодовитая и многогранная работа К. М. Симонова в литературе. К. М. Симонов — поэт, прозаик, драматург, киносценарист, публицист, критик.
С первых дней Великой Отечественной войны и до конца ее К. М. Симонов — военный корреспондент газеты «Красная звезда».
Четыре книги военных очерков К. М. Симонова вышли под общим названием «От Черного до Баренцева моря». Как драматург К. М. Симонов выступил в это время с пьесами «Русские люди» (1942) и «Под каштанами Праги» (1945). Огромной популярностью пользовались и фронтовые стихотворения К. М. Симонова, особенно стихотворение «Жди меня», первоначально опубликованное в «Правде» в феврале 1942 года.
В 1944 году К. М. Симоновым написана повесть «Дни и ночи» — первое в советской литературе прозаическое произведение о Сталинградской битве. В 1952 году Симонов опубликовал роман «Товарищи по оружию» — о событиях 1939 года на Халхин-Голе, где он был военным корреспондентом. С героями этого произведения мы встречаемся и в его новых романах о Великой Отечественной войне — «Живые и мертвые» (1959) и «Солдатами не рождаются» (1963 — 1964).
К. М. Симонов — многократный лауреат Государственных премий, активный деятель Союза писателей СССР.
М. В. ИсаковскийМихаил Васильевич Исаковский родился 7 (19) января 1900 года в деревне Глотовке Ельнинского уезда Смоленской губернии в крестьянской семье.
Грамотой М. В. Исаковский овладел самоучкой, затем окончил сельскую школу и пять классов гимназии в Смоленске.
В 1918 году М. В. Исаковский вступил в РКП (б), служил в продотряде, был учителем сельской школы.
В 1919 — 1921 годах он редактор уездной газеты в городе Ельне, в 1921 — 1931 годах — сотрудник смоленской областной газеты «Рабочий путь». В 1931 году М. В. Исаковский переехал в Москву и в течение года возглавлял журнал «Колхозник». В последующие годы М. В. Исаковский занимается исключительно литературной деятельностью.
Писать стихи М. В. Исаковский начал еще в школьные годы. Первое его стихотворение — «Просьба солдата» опубликовано в 1914 году в московской газете «Новь», первые сборники стихотворений «По ступеням времени» и «Валеты» вышли в Смоленске в 1921 году.
Сборник стихотворений М. В. Исаковского «Провода в соломе» (1927) был высоко оценен М. Горьким: «Стихи у него простые, хорошие, очень волнуют своей искренностью».
В дальнейшем М. В. Исаковский выпускает много книг, становится известным поэтом. В 30-е годы в его поэзии начинает преобладать жанр песни: «Вдоль деревни», «Провожанье», «И кто его знает», «Катюша», «Шел со службы пограничник» и многие другие.
Много песен создал М. В. Исаковский и в годы Великой Отечественной войны: «В прифронтовом лесу», «Огонек», «Ой, туманы мои...», «Где ж вы, где ж вы, очи карие?» и другие. Пафос величия и славы Родины присущ всей послевоенной поэзии М. В. Исаковского.
М. В. Исаковский — большой мастер перевода. Ему принадлежат прекрасные переводы белорусских и украинских классических и современных поэтов.
За большие заслуги в развитии советской поэзии М. В. Исаковский удостоен звания Героя Социалистического Труда.
С. С. ОрловСергей Сергеевич Орлов родился 22 августа 1921 года в селе Мегра Вологодской области в семье сельских учителей.
Учился на первом курсе исторического факультета Петрозаводского университета. Великая Отечественная война прервала учебу. С начала войны Орлов в рядах действующей Советской Армии. После демобилизации он завершает образование, сначала в ЛГУ, затем в Московском Литературном институте им. М. Горького.
Первый сборник стихотворений Орлова — «Третья скорость» — вышел в свет в 1946 году, затем последовали сборники: «Поход продолжается» (1948), «Светлана» (1950), «Стихотворения» (1959), «Колесо» (1964).
Поэзия Орлова в основном посвящена биографии его современников, его поколения, героике Великой Отечественной войны.
Л. М. ЛеоновЛеонид Максимович Леонов родился 19(31) мая 1899 года в Москве в семье журналиста.
В 1920 году, будучи студентом Московского университета, добровольно вступил в ряды Красной Армии.
В 1921 году был демобилизован. Профессиональная писательская деятельность Л. Леонова начинается с 1922 — 1923 годов (сказка «Бурыга» — 1922, повесть «Петушихинский пролом» — 1923). Широкую известность приобрел роман Л. Леонова о гражданской войне в деревне «Барсуки» (1924).
Затем последовали роман «Вор» (1927), повести «Провинциальная история» (1928) и «Белая ночь» (1928), закрепившие за Л. Леоновым репутацию писателя высокой литературной культуры и языкового мастерства. Эпические картины строительства социализма, борьбы народа с природной стихией в ходе этого строительства нашли свое место на страницах романа Л. Леонова «Соть» (1929) и повести «Саранчуки» (1930).
Интеллигенция в ее отношении к строительству социалистического общества — тема романа «Скутаревский» (1932). В романе «Дорога на океан» (1935) наиболее отчетливо определилась социально-философская форма прозаических произведений Л. Леонова. С начала 30-х годов Л. Леонов все больше тяготеет к драматургии. Его пьесы «Половчанские сады», «Волк», «Обыкновенный человек», «Золотая карета», «Нашествие» сыграли видную роль в развитии советского театра вплоть до наших дней.
Итогом многолетних творческих исканий Л. Леонова стал приобретший всемирную известность роман «Русский лес» (1957), за который автор в 1957 году был удостоен Ленинской премии.
В 1963 году Леонов опубликовал повесть «Evgenia Ivanovna».
За плодотворную многолетнюю писательскую деятельность Л. Леонов был удостоен в 1967 году звания Героя Социалистического Труда.
В. М. КожевниковКожевников Вадим Михайлович родился 9 (22) апреля 1909 г. в г. Нарыме в семье ссыльных революционеров. В 1925 г. переехал из Сибири в Москву. После окончания Московского университета в 1933 г. работал корреспондентом «Комсомольской правды», журналов «Огонек», «Смена», «Наши достижения».
Печататься начал с 1928 г. В 1939 г. выходит первый сборник его рассказов «Ночной разговор».
Во время Великой Отечественной войны В. М. Кожевников — военный журналист — работает во фронтовой газете; с 1943г. — военный корреспондент «Правды»; участвовал во взятии Берлина; награжден двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Красной Звезды, орденом Трудового Красного Знамени
В годы войны вышло несколько сборников рассказов писателя («Тяжелая рука» — 1941 г., «Мера твердости»-1942 г., «Рассказы о войне» — 1942 г., «Любимые товарищи» — 1943 г., «Труженики войны» — 1944 г.). Рассказ «Март — апрель», написанный в 1942 г., сразу получил широкую известность, по нему был создан одноименный художественный фильм.
С 1949 г. Кожевников — главный редактор литературно-художественного журнала «Знамя». Он успешно и плодотворно работает в эпическом жанре. В 1956 — 1957 гг. выходит его роман «Заре навстречу», о революции и установлении Советской власти в Сибири; в 1960 г. — повесть «Знакомьтесь, Балуев», где нарисован яркий образ нашего современника, талантливого инженера и организатора, коммуниста Балуева. Кожевников — автор популярного романа «Щит и меч», о борьбе и подвигах советских разведчиков в годы Великой Отечественной войны.
Н. Ф. ПогодинВыдающийся советский драматург Николай Федорович Погодин (Стукалов) родился 3 (16) ноября 1900 года в Ростове-на-Дону.
После окончания начальной школы начал работать (продавец газетами, слесарь, переплетчик, экспедитор). Десять лет Н. Ф. Погодин сотрудничает в газетах «Молот», «Трудовой Дон», «Советский Юг», «Донская беднота». С 1922 года он постоянный разъездной корреспондент газеты «Правда».
С 1929 года Н. Ф. Погодин занимается главным образом литературным трудом. Его первые пьесы «Темп», «Поэма о топоре», «Мой друг» посвящены стройкам первой пятилетки, «После бала» — людям колхозной деревни.
Большую популярность завоевывает его пьеса «Аристократы» (1934).
Обращение к историко-революционной теме ознаменовало новый период в творчестве Н. Ф. Погодина. В 1937 году он пишет первую часть трилогии о В. И. Ленине «Человек с ружьем», вторая часть «Кремлевские куранты» написана в 1940 году (вторичная редакция выполнена в 1956 году) и «Третья патетическая» — в 1958 году.
Драматургическая деятельность Н. Ф. Погодина интенсивно продолжалась и в годы Великой Отечественной войны и в послевоенные годы вплоть до его смерти 19 сентября 1962 года.
В 1959 году Н. Ф. Погодину за трилогию «Человек с ружьем», «Кремлевские куранты» и «Третья патетическая» была присуждена Ленинская премия
А. П. МежировАлександр Петрович Межиров родился 6 сентября 1923 года в Москве.
С начала Великой Отечественной войны А. Межиров на фронте. После демобилизации он возобновляет прерванную учебу, окончив в 1948 году Литературный институт им. М. Горького.
Первая книга стихотворений А. Межирова — «Дорога далека» вышла в 1947 году. Затем последовали сборники «Новые встречи» (1949), «Возвращение» (1955), «Ветровое стекло» (1961), «Подкова» (1967).
Фронтовые и послевоенные стихотворения А. Межирова о войне подчас трагичны, но трагичность фактов не заслоняет в них жизнеутверждающей правды века.
В стихотворениях А. Межирова 50 — 60-х годов главенствует героический ритм жизни, решимость лирического героя, выступающего от имени молодого поколения, на новые подвиги во имя грядущих лет.
В. М. ПесковВасилий Михайлович Песков, талантливый советский писатель, родился 14 марта 1930 г. в селе Орлово Воронежской области. Окончив среднюю школу, работал пионервожатым, киномехаником, фотографом.
Творческий путь журналиста он начал в воронежской молодежной газете.
Первая книга В. М. Пескова — «Записки фоторепортера» вышла в 1960 г.
В 1963 г. печатается его книга «Шаги по росе», удостоенная Ленинской премии; в 1965 г. — «Белые сны», рассказывающая о суровой природе Антарктики, о советских ученых — исследователях Антарктиды; в 1967 г. — «Край света».
В. М. Песков — один из авторов книги документальных очерков о космонавтах «Ждите нас, звезды» (1963).
Большинство очерков и новелл Пескова, вошедших в его книги, впервые были опубликованы на страницах «Комсомольской правды», специальным корреспондентом которой автор является в течение многих лет.
В очерках и лирических миниатюрах Пескова перед нами предстают советские люди, картины их жизни и созидательного труда на разных широтах и меридианах нашей страны.
Произведения В. М. Пескова отличаются лиризмом, глубоким проникновением в духовный мир советского человека, поэтично раскрывают красоту родной земли.
А. Т. Твардовский(Автобиография)
Родился в Смоленщине, в 1910 году, 21 июня, на «хуторе пустоши Столпово», как назывался в бумагах клочок земли, приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку. Земля эта — десять с небольшим десятин, вся в мелких болотцах — «оборках», как их у нас называли, и вся заросшая лозняком, ельником, березкой, — была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле — нашему «имению», как в шутку и не в шутку называл он свой хутор. Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но ему то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать в отходе чужой горн и наковальню, работая исполу.
В жизни нашей семьи бывали изредка просветы относительного достатка, но вообще жилось скудно и трудно и, может быть, тем труднее, что наша фамилия в обычном обиходе снабжалась еще шутливо-благожелательным или ироническим добавлением «пан», как бы обязывая отца тянуться изо всех сил, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать ее. Между прочим, он любил носить шляпу, что в нашей местности, где он был человек «пришлый», не коренной, выглядело странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще много в нашем быту было «не как у людей».
Отец был человеком грамотным и даже начитанным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с «Полтавой» и «Дубровским» Пушкина, «Тарасом Бульбой» Гоголя, популярнейшими стихотворениями Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким образом. Отец и на память знал много стихов: «Бородино», «Князя Курбского», чуть ли не всего ершовского «Конька-Горбунка». Кроме того, он любил и умел петь, — смолоду даже отличался в церковном хоре. Обнаружив, что слова общеизвестной «Коробушки» только малая часть «Коробейников» Некрасова, он певал при случае целиком всю эту поэму.
Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка, даже не без сентиментальности, ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами, или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.
Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой. Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников — разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда — ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого — и лада, и ряда, и музыки, — желание родить их на свет — и немедленно, — чувство, сопутствующее и доныне всякому новому замыслу.
Что стихи можно сочинять самому, я понял в связи с тем, что гостивший у нас в голодное время летом дальний наш городской родственник по материнской линии, хромой гимназист, как-то прочел по просьбе отца стихи собственного сочинения «Осень»:
Листья давно облетели,
И голые сучья торчат...Строки эти, помню, потрясли меня тогда своей выразительностью: «голые сучья» — это было так просто, обыкновенные слова, которые говорятся всеми, но это были стихи, звучащие, как из книги.
С того времени я и пишу. Из первых стихов, внушивших мне какую-то уверенность в способности к этому делу, помню строчки, написанные, как видно, под влиянием пушкинского «Вурдалака»:
Раз я позднею порой
Шел от Вознова домой.
Трусоват я был немного,
И страшна была дорога:
На лужайке меж ракит
Шупень старый был убит...Речь шла об одинокой могиле на середине пути до деревни Ковалево, где жил наш родственник Михайло Вознов. Похоронен в ней был некто Шупень, убитый на том месте. И хотя никаких ракит там поблизости не было, никто из домашних не попрекнул меня этой неточностью: зато было складно.
По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи. Отцу, человеку очень честолюбивому, это было лестно, но из книг он знал, что писательство не сулит больших выгод, что писатели бывают и не знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Мать, видя мою приверженность к таким необычным занятиям, по-своему чуяла в ней некую печальную предназначенность моей судьбе и жалела меня.
Лет тринадцати я как-то показал свои стихи одному молодому учителю. Ничуть не шутя, он сказал, что так теперь писать не годится: все у меня до слова понятно, а нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано, — таковы современные литературные требования. Он показал мне журналы с некоторыми образцами тогдашней — начала двадцатых годов — поэзии. Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помнится, я, наконец, написал что-то уж настолько непонятное ни с какого конца, что ни одной строчки вспомнить не могу оттуда и не знаю даже, о чем там шла речь. Помню лишь факт написания чего-то такого.
С 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, «протянуть» такого-то в газете... Потом я отважился послать и стихи. В газете «Смоленская деревня» летом 1925 года появилось мое первое напечатанное стихотворение — «Новая изба». Начиналось оно так:
Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад...После этого я, собрав с десяток стихотворений, отправился в Смоленск к М. В. Исаковскому, работавшему там в редакции газеты «Рабочий путь». Принял он меня приветливо, отобрав часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом «селькора-поэта А. Твардовского».
Михаилу Исаковскому, земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он, может быть, единственный из советских поэтов, чье непосредственное влияние я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня. В стихах своего земляка, уже известного в наших краях поэта, я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чем-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушенных в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, ученически беспомощно, подражательно.
В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих моих сверстников губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, выступая в печати и даже становясь уже «профессиональными» литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьезной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомленность в «малых секретах» ремесла питала в нас опасные иллюзии.
Обучение мое прервалось, по существу, с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. Восемнадцатилетним парнем я приехал в Смоленск, где не мог долго устроиться не только на учебу, но даже на работу — по тем временам это было еще не легко, тем более что специальности у меня никакой не было. Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Я и тогда понимал незавидность такого положения, но отступать было некуда, — в деревню я вернуться не мог, а молодость позволяла видеть впереди, в недалеком будущем только хорошее.
Когда в московском «толстом» журнале «Октябрь» М. А. Светлов напечатал мои стихи и кто-то отметил их в критике, я заявился в Москву. Но получилось примерно то же самое, что со Смоленском. Меня изредка печатали, кто-то одобрял мои опыты, поддерживал ребяческие надежды, но зарабатывал я ненамного больше, чем в Смоленске, и жил по углам, койкам, слонялся по редакциям, и меня все заметнее относило куда-то в сторону от прямого и трудного пути настоящей учебы, настоящей жизни. Зимой тридцатого года я вернулся в Смоленск и прожил там лет шесть-семь, до появления в печати поэмы «Страна Муравия».
Период этот, может быть, самый решающий и значительный в моей литературной судьбе. Это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это время явилось для меня тем же, чем для более старшего поколения — Октябрьская революция и гражданская война. Все то, что происходило тогда в деревне, касалось меня самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле. Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением. В Смоленске я, наконец, принялся за нормальное учение. С помощью ныне покойного смоленского партийного работника А. Н. Локтева поступил я в Педагогический институт без приемных испытаний, но с обязательством сдать в первый год все необходимые предметы за среднюю школу, в которой я не учился. Мне удалось в первый же год выравняться с моими однокурсниками, успешно закончить второй курс, с третьего я ушел по сложившимся обстоятельствам и доучивался уже в Московском институте истории, философии и литературы (МИФЛИ), куда поступил осенью тридцать шестого года.
Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, все это было бы для меня «прохождением» институтской программы, если бы одновременно меня не захватил всего целиком другой мир — реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных книг, вникал со страстью во все, что составляло собой новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал статьи, корреспонденции и вел всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открылось мне в сложном процессе становления колхозной жизни. Около этого времени я совсем разучился писать стихи, как писал их прежде, пережил крайнее отвращение к «стихотворству» — составлению строк определенного размера с обязательным набором эпитетов, подыскиванием редких рифм и ассонансов, стремлением попасть в известный, принятый в тогдашнем поэтическом обиходе тон.
Моя поэма «Путь к социализму», озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не «поэтического» обихода словами:
В одной из комнат бывшего барского дома
Насыпан по самые окна овес.
Окна побиты еще во время погрома
И щитами завешаны из соломы,
Чтобы овес не пророс
От солнца и сырости в помещенье.
На общем хранится зерно попеченье...Поэма, выпущенная по рекомендации очень благожелательного к молодым Эд. Багрицкого в 1931 году издательством «Молодая гвардия», встречена была в печати в общем положительно, но я не мог не почувствовать сам, что такие стихи — езда со спущенными вожжами, утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, не поэзия. И вернуться к стихам в прежнем, привычном духе я уже не мог. Новые возможности погрезились мне в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, — из оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки. Вторая моя поэма — «Вступление», — вышедшая в Смоленске в 1932 году, была данью таким именно односторонним поискам «естественности» стиха:
Жил на свете Федот,
Был про него анекдот:
— Федот, каков умолот?
— Как и в прошлый год.
— А каков укос?
— Чуть не целый воз.
— А как насчет сала?
— Кошка украла...По материалу, содержанию, даже намечавшимся в общих чертах образцам обе эти поэмы подготовляли «Страну Муравию», написанную в 1934 — 1936 годах. Но для этой новой моей вещи я должен был на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную наполненность.
Пристальное знакомство с образцами большой отечественной и мировой поэзии и прозы подарило мне еще такое «открытие», как законность условности в изображении действительности средствами искусства. Условность хотя бы фантастического сюжета, преувеличение и смещение деталей живого мира в художественном произведении перестали мне казаться пережиточными моментами искусства, противоречащими реализму изображения. А то, наблюденное и добытое из жизни мною лично, что я носил в душе, гнало меня к новой работе, к новым поискам. То, что я знаю о жизни, — казалось мне тогда — я знаю лучше, подробней и достоверней всех живущих на свете, и я должен об этом рассказать. Я до сих пор считаю такое чувство не только законным, но и обязательным в осуществлении всякого серьезного замысла.
Историю замысла «Страны Муравии», подсказанного одним из тогдашних выступлений А. А. Фадеева, я позднее изложил в специальной заметке «О «Стране Муравии».
Со «Страны Муравии», встретившей одобрительный прием у читателей и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву; в 1938 году вступил в ряды Коммунистической партии; в 1939 году окончил МИФЛИ, выпустил книгу новых стихов «Сельская хроника».
Осенью 1939 года я был призван в армию и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. По окончании похода я был уволен в запас, но вскоре вновь призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа «Васи Теркина» в газете «На страже Родины» (ЛВО) — это, по существу, начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны. Но дело в том, что глубина всенародно-исторического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первых дней отличили ее от каких бы то ни было войн, и тем более военных кампаний. Это, конечно, и определило существенное отличие теперешнего «Василия Теркина» от того, прежнего, «Васи».
Историю зарождения и создания этой моей книги я пытался подробнее изложить в своей статье «Как был написан «Василий Теркин» (Ответ читателям)». Здесь же скажу только, что «Книга про бойца», каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся, непринужденной форме изложения. «Теркин» был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем — воюющим советским человеком, — моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю. Впрочем, все это, мне кажется, более удачно выражено в заключительной главе самой книги.
Почти одновременно с «Теркиным» и стихами «Фронтовой хроники» я начал еще на войне, но закончил уже после войны, поэму «Дом у дороги». Тема ее — война, но с иной стороны, чем в «Теркине», — со стороны дома, семьи, жены и детей солдата, переживших войну. Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:
Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем.Всегда наряду со стихами я писал прозу — корреспонденции, очерки, статьи, рассказы; выпустил еще до «Муравии» нечто вроде небольшой повести — «Дневник председателя колхоза» — результат моих деревенских записей «для себя». В 1947 году опубликовал книгу о минувшей войне «Родина и чужбина»... В замыслах же и предположениях на будущее проза издавна занимает у меня, пожалуй, наиболее обширное место.
Связанный со Смоленщиной не только памятью отчих мест, детства и ранней юности, годами жизни в Смоленске в пору моего литературного ученичества, но и годами войны, когда вместе с частями фронта вступал на пепелища освобождаемой от оккупантов родной стороны, я и в послевоенные годы не утрачивал этой связи. Не удивительно, что мотивы и образы «смоленской стороны» так часто представлены во всех моих стихах и поэмах, рассказах и очерках.
Но так же естественно, что с годами — с расширением жизненного и литературно-общественного опыта, поездками по стране и за ее пределы — расширялось и, так сказать, поле действительности, становившейся основой моих писаний.
Могу сказать, что если Смоленщина, со всей ее неповторимой и бесценной для меня памятью, досталась мне, как говорится, от отца с матерью, то уже, например, Сибирь, с ее суровой и величественной красой, природными богатствами, гигантскими стройками и сказочно-широкими перспективами, я обретал для себя уже сам в зрелые годы. Правда, интерес и влечение к Сибири и Дальнему Востоку были у меня задолго до моих поездок в эти края, с отроческих лет, под влиянием книг и отчасти переселенческих мечтаний и планов отца, то и дело возникавших у него в полном противоречии с привязанностью к своему загорьевскому «имению».
Эту новую мою связь — связь с «иными краями» — я сознательно развиваю и укрепляю с конца сороковых годов, когда впервые побывал на востоке страны, и она непосредственно сказалась в главной моей работе пятидесятых годов — книге «За далью — даль»...
А. А. ПрокофьевАлександр Андреевич Прокофьев родился 2 декабря 1900 года в рыбацком селе Кобона у Ладожского озера в семье крестьянина.
Учился в сельской школе, затем в Петроградской учительской семинарии, в 1920 году окончил Учительский институт Красной Армии имени Толмачева. А. Прокофьев — участник гражданской войны; с 1919 года — член Коммунистической партии.
Первые стихотворения Прокофьева — «Песни о Ладоге» опубликованы в 1927 году, первые книги стихотворений «Улица Красных зорь», «Полдень» и «Победа» — в 1931 году. В этих книгах Прокофьев предстает как поэт-романтик, славящий советскую Ладогу и ее героических людей.
В период Великой Отечественной войны Прокофьев — в Политуправлении Ленинградского фронта. Его произведения печатались в газетах Ленинградского, Волховского и Заполярного фронтов.
Поэма «Россия» (1943) — лучшее произведение Прокофьева военных лет. В 1961 году Прокофьев за книгу стихотворений «Приглашение к путешествию» удостоен Ленинской премии.
Я. В. СмеляковЯрослав Васильевич Смеляков родился 10 января 1913 года в Луцке в семье железнодорожного служащего.
С начала 20-х годов Смеляков в Москве. Здесь он учился в ФЗУ, работал наборщиком. В 1931 году в журнале «Октябрь» Смеляков опубликовал свое первое стихотворение, в 1932 году вышли в свет две книги его стихотворений: «Стихи» и «Работа и любовь», в 1934 году — три книги: «Дорога», «Стихи», «Счастье». Тематика стихотворений Смелякова этих лет обращена преимущественно к рабочей молодежи, к участникам строительства социализма в годы первых пятилеток.
Этим годам посвящена и более поздняя поэма Я. Смелякова — «Строгая любовь» (1954 — 1955).
Образ советского народа-победителя запечатлели стихотворения Смелякова военных и первых послевоенных лет.
Стихотворения Я. Смелякова 50 — 60-х годов тяготеют к размышлениям о жизни, труде и творчестве советского человека.
 |
Р89. Русская советская литература. Хрестоматия для 10 класса.
Часть II. — М.: Просвещение, 1971. |